Некогда существовавшее в Евразии государство, а также современные процессы интеграции на постсоветском пространстве обсудили в рамках VII Международного Фестиваля документального кино стран СНГ «Евразия.DOC».
Круглый стол, посвященный 100-летию СССР, провели 6 октября в Минске.
В начале дискуссии декан Высшей школы телевидения МГУ, председатель жюри VII Фестиваля документального кино стран СНГ «Евразия.DOC» Виталий Третьяков обозначил:
— В Европе нет ни одного государства, у которого были бы устоявшиеся границы, начиная с 19 века. Швейцария, может быть, карликовые наподобие Монако. Такая тенденция будет продолжаться и дальше, это нормальный естественный ход истории. Распад Советского Союза в 1991-м году, я тогда писал прямо об этом, слишком пассивно приняли практически все на постсоветском пространстве, несмотря на референдумы и то, что было в Беловежье, и реально это многим не нравилось.
Распад Евросоюза будет, другое дело, на какие куски. Большая Россия восстановится в каких-то своих границах. Можно гадать, в каких, не без конфликтов, как мы сейчас видим. Украина в принципе перестанет существовать вообще, потому что это искусственное государство. И правящий класс сам к этой гибели ведет: вместо того, чтобы скреплять искусственную эту страну, ее наоборот разрывают, исходя из чисто эгоистических и привнесенных соображений.
Внутри этого нового исторического процесса мы с вами будем жить и дальше. Нравится это нам или нет, хочет кто-то посещать европейские страны, которые совсем не те, какими они были когда-то, включая их столицы, этот исторический процесс идет и будет продолжаться. У России выбора нет. Либо она выигрывает, либо она исчезает, как традиционное целое и географическое целое. Поэтому мы должны и обязаны победить. И непременно это будет.
Тему продолжил известный писатель и политолог из Германии Владимир Сергиенко:
— Я не согласен с Виталием Товиевичем, что Украины не будет как государства. Она будет, но какая-то другая. И разделят ее, как Германию, на две части: западную и восточную. Это всё и есть повторение истории, оно ярко выражено налицо, и в связи с этим очевидно будущее стран, которые сами за себя не решают. Германия послевоенная за себя ничего не решала. Никто никогда там не просил освободить их от фашизма. Все жили и радовались, всем было очень хорошо. У них появился Volkswagen, у них была Олимпиада. А тут пришли какие-то союзники и освободили их от фашизма, нацизма, гитлеризма. Они должны были осознавать, что в новой жизни будут и новые оккупанты – 4 таких власти было, Германия была разделена на 4 сектора влияния: США, СССР, Британия и Франция.
Что касается вообще Советского Союза, многие сегодня не понимают, что это было за формирование. У меня нет никакой ностальгии по Советскому Союзу, потому что я его не познал в полной мере, я был ребенком. Но сейчас я могу точно сказать, например, все те удовольствия, которые в Европе существуют в виде профсоюзов, заимствованы у СССР. Сейчас профсоюзы на слуху, потому что они призывают к стачкам. Есть такие слова забытые, слова, которыми сегодня не пользуются в русском языке, одно из них — «стачка», что означает блокировка работы предприятия. Так вот, власть профсоюзов сегодня в Европе появилась только как противовес существования Советскому Союзу. СССР декларировался как государство, которое защищает пролетариат, крестьянство — социальный слой, который не правит, не создает рабочие места, а только принимает участие в трудовом процессе. И глядя на то, что где-то существует государство целое, выстраивающее политику, защищая именно эту прослойку, вдруг появляются профсоюзы. Запад в этой формуле понимал, что если этого не сделать, то пролетариат начнет бежать в Советский Союз. Такая волна наблюдалась дважды: американцы бежали в ГДР, европейцы — в СССР. Чтобы как-то остановить это, как раз и появилось профсоюзное формирование.
Или возьмём медобеспечение. В Америке его нет такого глобального для простого человека, а в Европе есть. Знаете, почему? Опять же был противовес. И на это повлияла советская власть, которая ввела бесплатную медицину.
Мне очень нравится понятие интеграция. Но я не согласен, что какая-то интеграция вообще существует. Из всех интеграций, которые есть — политические, виртуальные, системные, мне больше всего нравится имплантация в костную ткань как интеграция. Это частный случай включения чужеродного тела в тканевую среду живого организма. Вот это интеграция. А то, что происходит сегодня — это адаптация. Адаптация всех стран, которые жили в Советском Союзе.
И я соглашусь с Виталием Товиевичем в том, что причина развала Советского Союза повторится в Евросоюзе.
В беседу вступил политолог из Белоруссии Алексей Беляев:
— Беларусь распорядилась советским наследием намного лучше, чем другие из окружающих нас соседей-республик. Мы не стали уничтожать собственную экономику, которую мы получили во многом благодаря советскому единству. Вряд ли бы БССР в одиночку после той разорительной войны, когда больше половины национальных богатств мы потеряли, смогла бы за короткие сроки всё это восстановить. Да, приезжали и перевозили к нам сюда станки, оборудование из той же оккупированной Германии, которая подверглась репарациям. Сюда же привозили инженерных работников из разных частей Советского Союза. Мы получили совершенно другую Беларусь после Второй мировой, Великой Отечественной войн. Во многом именно благодаря совместным усилиям всего СССР. И хватило ума нашему руководству не поддаться психозу после распада СССР, националистическому угару — строить здесь национальное государство именно в самом худшем смысле этого слова. Государство белорусов, отрицая, что здесь еще живут русские, украинцы, армяне, азербайджанцы и все остальные.
Белорусам хватило ума сохранить русский язык, который здесь был тем самым объединяющим началом, и который помогал как раз адаптироваться большому числу людей, приехавших из других республик. Нам хватило ума не растащить свою промышленность, которая сегодня является флагманом. И сохранили предприятия не только в том смысле, что они работают, но и они находятся сегодня не в частной собственности. Результат их деятельности идет в копилку государства, государственную казну, в государственный бюджет, из которого сегодня финансируются бесплатные школы, детские сады, медицина. Все это у нас сохранилось.
Что касается Евросоюза, то с одной стороны, конечно, мы должны понимать, что Европа для нашей общей русско-православной цивилизации была всегда врагом. И то, что у них там происходит, на самом деле, мы должны расценивать именно с точки зрения наших национальных и цивилизационных интересов. Европа нам нужна, исходя из имиджа заявленных ею геополитических приоритетов. Но нам нужна сильная Германия в союзе с Россией, как геополитики самой Германии когда-то говорили, что главнейшая задача — выстроить ось «Берлин – Москва» или «Берлин – Санкт-Петербург». И тогда, извините меня, никакие заокеанские штаты ничего бы не могли сделать. И это выстраивалось, несмотря на противодействие, существовало сотрудничество, европейские технологии шли в обмен на советское, российское сырье. И дружба была.
Мы должны понимать, что сейчас в Европе такие тенденции, когда идут разговоры о единой армии, хотя еще несколько лет назад обсуждали с опаской эти вопросы. Но как только задумались о единой армии, о едином, по сути, бюджете, о единых законах — они уже убрали границы, ввели частично единую валюту на большей части Евросоюза. Создали единые органы управления наднациональные, которые диктовали национальному органу свою власть в Брюсселе. Дальше оставалась только армия и окончательная унитаризация. Но сделать этого не дали частично некоторые европейские страны, частично Соединенные Штаты, потому что было понятно, что это приведет к усилению Евросоюза. Нам выгоден сильный Евросоюз, сильная Европа. Может быть, нам было бы выгодно несколько отдельных сильных стран в Европе, но не настолько сильных, чтобы эту Европу объединять в единый мощный кулак, который потом можно направить против нас.
Свою точку зрения выразил политолог, директор Центра актуальных исследований «Альтернатива» Андрей Чеботарёв (Казахстан):
— Символично, что уже второй год мы обсуждаем тематику союза СССР: в прошлом году это было 30-летие распада Союза и появление новых независимых государств, сейчас мы говорим про столетие. Понятно, что по объективным факторам, даже самые ярые критики Советского Союза признают, что без него не было бы того государства, из которого я приехал – республики Казахстан. Потому что территория этнических казахов была распределена в Российской империи между несколькими губерниями: Туркестанской, Сибирской и другими. И многонациональное казахстанское общество появилось благодаря тому, что у нас были эвакуации, ссылки, целина и так далее. И поэтому мы тоже можем жить, как и белорусы. Сказать, что мы не строим национальное государство? Мы строим и продолжаем строить, развивать, точнее уже многонациональное. Это прописано и в Конституции, и уже второй президент страны Касым-Жомарт Токаев об этом говорит. Что касается русского языка – его сохранили тоже, я имею в виду не просто как возможный разговорный язык, а язык, легитимность которого прописана в Конституции как второго, пусть не государственного, но, по крайней мере, имеющего официальный конституционно-правовой статус. Это тоже серьезно. Возможно, плохо распорядились экономическим наследием — разрушили сельскохозяйственную структуру колхозов и совхозов, не создав взамен какой-то действительно серьезной фермерской среды, к чему стремились. Но с другой стороны, если говорить про политические аспекты, у нас не было той, скажем так, перестроечной демократизации, как в Грузии, например, или в Молдове, которая потом обернулась гражданскими войнами, распадами территорий и так далее. У нас сразу автоматически вся партийная государственная верхушка стала уже руководством суверенной страны. Благодаря этому, действительно, у нас какой-то период держалась стабильность.
Только январь этого года – это отдельная большая история. Кстати, я рад, что на Фестивале документальный фильм об этом будет представлен. И многие желающие увидят, как это всё происходило. Но это уже новейшая история. Это не та история, когда можно говорить о советском наследии.
Председатель Телерадиовещательной организации Союзного государства Николай Ефимович продолжил:
— Это очень важно, что здесь молодежь присутствует, потому что нам, выросшим и пожившим при Советском союзе, рассказывать про него не нужно, мы всё про него знаем. А вот для них это все-таки уже страничка истории.
И тем более, когда столько попыток и желания переписать эту историю – это, конечно, очень важно, чтобы у молодежи осталось от Советского Союза не только впечатление, что там нельзя было в достатке купить вареную колбасу и джинсы Wrangler. Хотя, несмотря на дефицит, и то, и другое у многих было. Но это уже к разговору о том, в каком контексте существовал СССР.
Ключевая дата, благодаря которой Советский союз появился – это столетие Великой октябрьской социалистической революции, оно прошло совершенно незаметно. Столетие Советского Союза — благодаря нам и медийному сообществу, эта тема присутствует. И я надеюсь, будет препарироваться, варьироваться. Это важно для тех, кто идет за нами и кому завтра не только анализировать проблемы и ситуацию, но и участвовать в управлении государством.
Пример России и Белоруссии – это как раз самый яркий пример наиболее успешного варианта развития событий. Именно сейчас союзная интеграция, на мой взгляд, даже «взлетела», чего раньше вообще не было. Если мы обсуждали, что у нас сыр не тот завезли, кефир не тот, цены на газ так далее, то всё это быстро ушло, встал самый главный вопрос, который как всегда очень ярко и образно сформулировал Александр Лукашенко: «Что будет, когда настанет то время, когда мы будем стоять с Владимиром Владимировичем (условно говоря, Белоруссия и Россия) плечом к плечу и вместе отстреливаться?». Вся система, где ставка была на однополярный мир, на унификацию Евросоюза, рухнула. И то, о чем мы мечтали в 90-ых годах, оказалось совсем не таким. И вряд ли реально могло получиться и случиться. Мы быстро нашли решение по цене на газ и по другим экономическим вопросам.
Время сейчас действительно непростое, оно тяжелое. Но оно во многом интересное, в том числе для медийного сообщества и для журналистики как таковой. Потому что для каждого времени, по сути дела, есть своя журналистика. Она не может оставаться где-то там на обочине, не вникать. Важно, что в этом потоке информации, когда в разгаре информационная война, именно сейчас вы — начинающие политологи и журналисты, приобретаете тот уникальный опыт боевой журналистикой, которая, собственно, была во времена, когда стоял вопрос: каким быть государству, каким быть стране.
Итоги дискуссии подвёл программный директор VII Фестиваля документального кино стран СНГ «Евразия.DOC» Валерий Шеховцов:
— Да, наверное, главное в этой интеграции – экономика. Конечно же, Россия должна быть сильной, экономически привлекательной, давать пример, притягивать своими проектами и собирать это всё в одно соработничество. Но в наше циничное время я позволю себе, тем не менее, сказать о том, что у этого единения есть гуманитарная сторона. Тот же советский проект был построен не только на потреблении, на справедливом распределении благ, а, конечно, на идее. «Мы идём, как люди свободные, не угнетенные, имеющие право сказать слово и так далее» — вот это был смысл советского проекта. Не только разделить каравай между бедными и отобрать у богатых. Поэтому, конечно же, есть гуманитарная сторона. Мы вспоминаем об общей идее, которая будет притягивать и объединять. В основе будет социальная справедливость. Нас объединяет одно пространство, в котором разумно действовать совместно, соработничество должно работать на наше благо — и экономическое, и бытовое, в конце концов. Но в основе общей идеи иногда есть и отрицание, идея настоящая строится на нём, а не только на созидательных смыслах. Нам есть что отрицать, потому что то, что нам предлагает Запад – это то, что неприемлемо для всего нашего евразийского пространства: мы не хотим становиться людьми без пола, мы хотим сохранять семьи. Мы хотим сохранить уважение к старшим и право голоса, существование каждого человека, как человека свободного, творческого, сформированного как отдельная личность перед господом Богом и перед другими людьми. Про это, собственно, наш Фестиваль — про гуманитарное общение, про общение смыслов. Да, конечно, с такими же политическими, экономическими вопросами и проблемами. Но на всем постсоветском пространстве и даже на большей территории — на территории нашей Евразии, необходимы гуманитарные смыслы. Они рождаются.
Полная версия круглого стола доступна по ссылке.
