Известный российский режиссёр и сценарист, член жюри фестиваля «Евразия.DOC» Наталия Гугуева в интервью рассказала о работе над своим первым игровым фильмом «Туман», а также о том, как при съёмке картины ей помог многолетний опыт в документалистике.
11 апреля в России в прокат вышел фильм «Туман» режиссера Наталии Гугуевой. Успех, с которым эта картина покоряет многочисленные фестивали (вручено уже 24 награды международных и всероссийских конкурсов), вызывает не только большое уважение кинокритиков, но и удивление. Наталию Гугуеву с ее более чем 20-летним опытом в документальном кино стали устойчиво ассоциировать с этим направлением экранного искусства. Тем не менее, неожиданно для многих, Наталия Гугуева громко ворвалась в мир игрового кино со своим первым психологическим триллером «Туман». Накануне выхода картины в российский прокат, мы связались с режиссёром и задали несколько интересующих нас вопросов.
— Наталья Михайловна, позвать Вас на интервью было непросто: Вы почти все время куда-то летите, что-то снимаете. Расскажите, над чем сейчас работаете?
— У меня сейчас 4 документальных фильма в разной степени производства, на разные темы, в разных жанрах. Масштабные, камерные. Есть проект со сложной анимацией, и сейчас одно из главных моих дел – выпуск во всероссийский прокат игрового полнометражного фильма «Туман». Перед прокатом мы устраиваем спецпоказы в городах России, где я представляю эту картину лично.
— О чём эта история?
— Это история любви и о том, как её сложно сохранить в нашем искаженном грехом мире. Как любовь может переходить в ненависть, как к ней примешиваются ревность, собственничество, обиды, непрощение. Мы снимали фильм на Кольском полуострове на действующей старейшей метеостанции мира, которой уже более 130 лет. Было важно достичь камерности – пытались создать ощущение острова, где вдали от цивилизации наши герои разрешают свои самые главные бытийные вопросы.
— Многие кинокритики говорят, что главная героиня – это Вы, Ваше альтер-эго. Согласны с этим?
— Да, где-то согласна. Журналистка – молодая девушка 20 лет. Мне кажется, что я в этом возрасте имела приблизительно такой же характер и могла ради того, чтобы чего-то достичь, совершать примерно такие же необычные и немного авантюрные поступки. У нас детективная составляющая есть в фильме: одни загадки ставятся и разрешаются, появляются новые. Была задача держать зрителя в напряжении.
— Как Вы от документалистики перешли к игровому кино?
— Это не случайно. Еще, поступая во ВГИК в 90-е годы, я сразу была нацелена на то, чтобы снимать игровое кино, закончила сценарную игровую мастерскую. И, как раз совершенно неожиданно для себя, собирая материал для игровой картины о летчиках палубной авиации, я поехала в места, где они работали и жили. Там увидела, что реальные персонажи, герои, люди настолько интересны сами по себе, что возникла идея создать и документальный фильм. А потом втянулась, понравилось, и более 20 лет уже я снимаю документальное кино. Недавно захотелось снять игровой фильм, потому что есть какие-то темы, конфликты и ситуации в реальной жизни, которые, если их снимать в документальном кино, могут навредить героям фильма. Нанести психологическую травму, например. Я в этом случае считаю, что жизнь важнее кино, и вполне возможно, если тебе хочется выразиться на эту тему, снять историю с помощью актёров. Она может быть такой же захватывающей и не отпускающей зрителя.
В работе я пыталась достичь эффекта документальности. Мы снимали не в павильонах, а в реальных локациях Кольского полуострова. Мне помогла интуиция документалиста. Прежде всего, в том, что нужно слушать природу и менять свои планы, резко подстраиваясь под неё. Например, в первый день погода нам выдала бурю, шторм на море, и я попросила всю съёмочную группу менять график. Все пошли навстречу, и мы сняли сложные кульминационные кадры в самом начале. И не прогадали, поскольку природа больше не дарила шторм. Но она подарила нам радугу. Когда на несколько часов приехал коптерщик (оператор квадрокоптера – прим. ред.) снять нужные нам, в том числе — финальные кадры фильма, в этот самый момент, совершенно по делу, вышла радуга. Природа нам помогала. И в работе с актёрами я использовала пережитые ими в жизни моменты, перекликающиеся с сюжетом фильма. Готовясь к съемкам, с каждым из них я один на один разговаривала, искала какие-то их эмоциональные точки в душе, и, безусловно, этим очень аккуратно пользовалась.
— Судя по Вашим методам и тому, что фильм создан в жанре психологического триллера – это кинотерапевтическая картина (кинотерапия – направление арт-терапии – прим. ред.)?
— Да, я вчера буквально перепостила отзыв зрительницы из Иркутска, которая посмотрела фильм на фестивале «Человек и природа». Она профессиональный психолог и как раз через эту призму представила картину. Также одна зрительница из Алтая, посмотревшая «Туман» на фестивале, написала мне, что она проплакала весь фильм, но он наконец-то разрешил для неё тяжёлую ситуацию с мамой. И она смогла, прожив нашу историю, принять маму такой, какая она есть. Как говорит Сергей Урсуляк, мой любимый режиссер, и он, кстати, был художественным руководителем в этом проекте, помогал при выборе актёров и в подготовительный период: «Мы должны снимать такие фильмы, которые улучшают человеческую природу. Если этого не происходит, то зачем это делать?». Судя по обратной связи со зрителем, наше кино меняет людей, и, значит, все не зря.
— Вы представляли фильм за рубежом. Учитывая непростую обстановку, были какие-то проблемы с продвижением картины «Туман» в международном пространстве?
— Да, я с этим сталкиваюсь. Несколько европейских фестивалей отказали нам. Когда мы общались с отборщиками, они с восхищением и положительными эпитетами принимали картину, даже что-то пытались сделать, чтобы она вошла в программу, но потом извинялись, мол, в связи с политической обстановкой показ невозможен. Тем не менее, нашлись и те, кто посчитал, что искусство и наши кинематографические связи важнее, и поэтому принимали фильм. В Италии он был показан на двух фестивалях. На первом получил спецприз, и там реакция зрителей была очень эмоциональной, молодые ребята подходили и говорили, что их глубоко тронула эта история. На втором фестивале я получила приз за лучшую режиссуру, что тоже приятно. В Испании мы были представлены в 8 номинациях и в 5 получили награды. Там украинские активисты попытались сорвать показ – они сначала вышли с протестом из-за того, что картина взята на конкурс. Стоит отметить, что отборщики вели себя очень спокойно. Организаторы написали мне, что некоторые зрители восприняли этих активистов как очередь за билетами. Потом еще были протесты против того, что картина из России получила награды…
Мне хочется многим людям искусства, отборщикам картин из других стран, сохранивших беспристрастие, выразить благодарность. Когда они мне написали, что на них давят, но они намерены идти до конца, это вызвало большой душевный подъём.
Затем картина была показана на фестивале в Индии, Турции, ее взяли в Дубай и Китай. Для всех это эмоциональная история сложной любви на фоне экзотической северной природы России. Такой универсальный античный сюжет, понятный во всем мире — любовь мужчины и женщины, ребёнка и родителя.
С 11 апреля стартуют показы фильма в городах России. Отслеживать сеансы можно у меня в соцсетях.
— Совсем скоро состоится запуск фестиваля «Евразия.DOC», в состав жюри которого Вы входите на протяжении многих лет. Какие фильмы Вы, как член жюри, хотели бы видеть на фестивале?
— Я всегда внимательно слежу за новыми картинами о Великой Отечественной войне, которые рассказывают что-то неизвестное – содержат хроникальные кадры, интервью людей. Это важно, потому что у нас продолжается споры с некоторыми из наших прежних стран-союзников по поводу войны. Настолько много вранья и искажения фактов, что противостоять этому способны как раз такие фильмы и документальные свидетельства, которые подделать нельзя.
Также мне хотелось бы нерепортажных, а уже глубоких фильмов с судьбами людей о сегодняшней войне на Украине. Репортажей об СВО очень много, а вот человеческих историй с глубокими судьбами людей, семей — нет. А там ведь много трагедии, драм, любви и ненависти – того настоящего, что волнует. Война проявляет любого человека, как лакмусовая бумажка, находишься ли ты в тылу или на передовой. Иногда меня спрашивают, почему я сама не могу это сделать. Тем более, у меня есть уже фильмы («Форсаж», «Форсаж. Возвращение») о разломе семей и людей по национальному признаку. Но у меня история сложная — мама украинка, папа русский, я выросла на Украине, в Днепропетровске, с 19 лет живу в Москве, но на родине осталось много близких. И я не могу сама что-то снять, потому что мне надо для начала успокоиться. Чтобы режиссёр начал работать над какой-то темой глубоко и серьёзно, ему нужна дистанция к материалу, а у меня этой дистанции пока нет.
— В чём, на Ваш взгляд, особенность фестиваля «Евразия.DOC»?
— «Евразия.DOC» – фестиваль, который объединяет наше постсоветское пространство и тех людей, которые уехали за рубеж, но имеют к нему отношение. Это очень важно, потому что в нашем мире сейчас так много разъединяющих вещей, причем во всех сферах жизни: политической, социальной, семейной, корпоративной. Задача объединения – одна из основных. И вот «Евразия.DOC» – как раз такой фестиваль, который создаёт общую площадку в сферах культуры, искусства, истории для кинематографистов из стран постсоветского пространства. Ведь у нас очень много общего, не только в прошлом, но и в менталитете, воспитании, традициях.
— Благодарим за беседу. Желаем больших успехов Вашему фильму! И до встречи на VIII Фестивале документального кино стран СНГ «Евразия.DOC»!
Текст: Дина Гришина
Фото для публикации — из личного архива Наталии Гугуевой.
