Второй месяц в русскоязычном сегменте глобальной сети не утихают ожесточённые споры по поводу законопроекта об автономной работе российского интернета.
Сторонники «суверенного интернета» называют его здравым и своевременным решением множества вопросов, связанных с информационной безопасностью российского государства и общества, противники же окрестили «виртуальным железным занавесом», вероломно ограничивающим демократические права и свободы рядовых граждан. И если вы ещё не решили для себя, чью сторону готовы принять в этом противостоянии, то давайте вместе и попробуем во всём разобраться…
А начать, пожалуй, стоит с того, что ещё в середине февраля текущего года Госдума РФ одобрила в первом чтении законопроект об автономной работе интернета, который, по замыслу его авторов, должен дать российскому сегменту Сети возможность продолжить работу даже в том случае, если его отрежут от общемировой паутины. То есть, по сути речь идёт о создании такой инфраструктуры, которая будет позволять гарантировать работоспособность российских интернет-ресурсов таким образом, чтобы наши граждане и предприятия могли пользоваться сетью даже в случае возникновения у отечественных операторов связи проблем с подключением к зарубежным серверам или при целенаправленном масштабном внешнем воздействии.
О том, что «суверенный интернет» не предполагает ограничения работы всемирной сети в России, заявил на днях в интервью «Известиям» секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев. В частности, он отметил: «Подчеркну, это — не изоляция, это — вынужденная мера в условиях декларируемого в стратегии национальной кибербезопасности США принципа «сохранения мира силой». К сожалению, подобный агрессивный подход исповедует не только Вашингтон, но и его ближайшие союзники. Наглядное тому подтверждение — угрозы британского премьера Терезы Мэй подвергнуть нашу страну кибератакам».
Глобальный раскол
Справедливости ради стоит отметить, что о так называемом «глобальном расколе интернета» как о чём-то неотвратимом впервые заговорили отнюдь не в кремлёвских кабинетах, а в ведущих западных аналитических агентствах. Так, например, еще в 2018 году Daily Telegraph опубликовала статью аналитика Гарри Уайта из компании Charles Stanley, который заявил, что эпоха глобального интернета подходит к концу на фоне растущей напряженности между странами Востока и Запада.
По мнению западных инженеров современного интернета, таких как Эрик Шмидт, бывший глава Google, растущий протекционизм, национализм и опасения по поводу безопасности могут привести к тому, что интернет расколется на разные части в ближайшие 10 или 15 лет. У разных стран разные приоритеты, и единый интернет их не устраивает. В результате они могут заблокировать глобальный интернет и создать свои собственные сети.
Всё тот же Эрик Шмидт считает, что в результате интернет расколется на две части – в одной будут доминировать США, в другой – Китай. Некоторые эксперты допускают также возникновение европейского интернета, так как ЕС, судя по всему, даже ещё более озабочен защитой личных данных пользователей и регуляцией интернет-компаний, чем Вашингтон. В результате интернетов может оказаться не меньше трех.
В сети красного дракона. Опыт Китая и Ирана
Пожалуй, первые страны, которые приходят на ум, если речь заходит о контроле над интернетом – это Китай и Иран. Ну и конечно, Куба. И неслучайно. Например, Китай начал работать над «суверенизацией» своего интернета ещё в начале 90-х годов прошлого столетия. Спустя четверть века в Поднебесной создана мощная параллельная сетевая структура, которую напрямую или через отдельные крупные компании-монополисты контролирует государство.
Как это работает. Прежде всего, осуществляется физический контроль трафика в узловых точках на входе в страну. Этот процесс напоминает создание своего рода «бутылочных горлышек», в которых отсеивается нежелательный трафик. После чего начинается аппаратный и программный контроль на уровне DNS-адресов под руководством Национального офиса по интернету и коммуникациям. На этом уровне контролируется доступ к отдельным сайтам. Наконец, завершает эту цепочку так называемый «ручной контроль». Поднебесную покрывает сеть контролёров, каждый из которых отвечает за отдельный географический район – улицу в городе, деревню и тому подобное.
При этом китайцы отнюдь не чувствуют себя в чём-то обделёнными: в китайском сегменте интернета существуют свои аналоги «Фейсбука», «Гугла», YouTube, «Амазона» и других крупных интернет-сервисов. Этот рынок поделен между несколькими крупными китайскими компаниями и настолько насыщен, что иностранцам пробиться на него весьма затруднительно.
А вот Иран в сфере контроля над интернетом пошёл по совершенно иному, нежели Китай, пути. Дело в том, что создать параллельный интернет в стране так и не удалось, хотя государство пыталось это сделать и потратило на разработку немалые средства. Сегодня власти Ирана стараются регулировать трафик запретами и мониторингом, пусть и не таким тотальным, как в том же Китае.
На входе в страну фильтруется контент запрещенных сайтов и сервисов — YouTube, «Фейсбука» и «Гугла». В Иране официально запрещены «Телеграм» и «Твиттер», однако ими успешно пользуется большое количество людей, в том числе и правительственных чиновников. Например, сотрудники иранского МИДа имеют свои подтверждённые аккаунты в «Твиттере» и активно пользуются ими в переписке с Дональдом Трампом.
Интернет в Европе: контроль как искусство
Всякий раз, когда в разговоре о виртуальной свободе лидерами антирейтинга объявляются Китай, Иран и, конечно, Куба, где интернета как такового практически нет, мы наблюдаем явный идеологический крен как своеобразный комплимент странам демократической Европы, претендующим чуть ли не на виртуальную вседозволенность для своих граждан. Однако в действительности это далеко не так. Речь идёт всего лишь об искусстве контроля. И чем выше уровень этого искусства, тем сам по себе контроль менее очевиден для неосведомлённых граждан.
Ещё в 2012 году некто Вени Марковски, официальный представитель ICANN (Internet Corporation for Assigned Names and Numbers) в России, СНГ и Восточной Европе признавал: «Каждое государство обладает правом контролировать информацию – опубликованную и неопубликованную. И то, как государства это делают, относится к области национальных законодательств, а иногда даже культурных традиций. Я родом из Болгарии, у меня на родине предпринимаются попытки контролировать публикуемую информацию. В свою очередь, например, в Германии запрещается публиковать что-либо, связанное с нацизмом. То есть все упирается в законодательство».
На протяжении последних лет над европейскими пользователями интернета непрерывно нависает угроза серьезных ограничений при распространении контента, который до недавних пор считался общедоступным. Инициатором ужесточения надзора за соблюдением авторских прав в глобальной сети выступил Европарламент. И многие европейские СМИ тут же принялись писать об «электронном концлагере в Европе», однако существенно повлиять на брюссельских парламентариев так и не смогли.
Обновленная редакция проекта директивы, которая должна обеспечить дополнительную защиту правообладателям, получила поддержку большинства парламентариев: 438 голосов «за» и 226 «против» при 39 воздержавшихся. Наиболее скандальным пунктом проекта стал так называемый «налог на ссылки». Статья 11 обязывает западноевропейские интернет-платформы (например, сайты или блоги) заключать лицензионные соглашения с издателями и платить им отчисления за ссылки на их контент. Другими словами, европейские блогеры должны будут отдавать процент с выручки (если она у них есть) производителям контента, прежде всего СМИ. При этом статья 13 предписывает всем интернет-платформам установить специальные программы, которые будут отслеживать пользователей, нарушающих авторские права. Согласитесь, на этом фоне даже иранская ограничительная модель уже не представляется такой жёсткой.
При этом в Евросоюзе даже не пытаются скрывать, что изначально собирались бороться с потоком информации из России, но, поскольку денег на соответствующие разработки не хватало, тут же объявились корпорации и через лоббистов протолкнули «борьбу с пиратством». Ведь даже самый оригинальный контент не может существовать вне культурного контекста, без его воспроизводства. Таким образом, новый европейский закон об авторском праве действительно несет угрозу установления корпоративной цензуры и тотального контроля не только над контентом, но и над самой коммуникацией, на этом контенте основанной. Массовый пользователь может быть лишен возможности свободно производить контент, а значит выражать себя и отражать своё мнение в виртуальной среде, – эта функция фактически будет приватизирована корпоративным сектором. Это всё, что необходимо знать о виртуальной демократии в современной Европе.
Тонкости «суверенного интернета»
Прежде, чем критиковать так называемый закон «о суверенном интернете», важно понимать, что он был предложен в ответ на принятую недавно в США стратегию национальной кибербезопасности, а потому вполне вписывается в общую тенденцию обострения отношений с Вашингтоном. Документ предусматривает создание технических возможностей для минимизации передачи за рубеж данных, которыми обмениваются между собой российские пользователи.
В идеале, как уже было сказано выше, должна быть создана инфраструктура, позволяющая обеспечить работоспособность российских интернет-ресурсов в случае невозможности подключения отечественных операторов связи к зарубежным серверам. Одна из авторов законопроекта – сенатор Людмила Бокова – уверяет: никто не запрещает россиянам пользоваться мировыми ресурсами. Цели другие – обезопасить российский сегмент глобальной сети. В том числе и от всевозможных ресурсов, пагубно влияющих на общественное сознание в целом и подростковое, в частности (например, печально известные «Синий кит», «Момо» и подобные им виртуальные площадки с суицидальным уклоном).
«Возможность заблокировать любой отдельно взятый сайт из-за рубежа на сегодняшний день существует. Вот чтобы это предотвратить, нам нужна система требований к маршрутизаторам и система, связанная с созданием национальных доменных зон. Мы будем понимать, что при любых экстраординарных ситуациях эта система позволит обеспечить доступ нашим гражданам к интернету», – сказала сенатор Бокова.
Невзирая на это, критики законопроекта всё равно полагают, что его цель – ограничить иностранные интернет-ресурсы, и выражают опасение, что, продвигаясь по этому пути, мы придём к появлению в России аналога «великого китайского файервола». Сторонники же проекта продолжают настаивать на том, что Россия должна быть готова к защите национальных интересов в информационной сфере, интересов своих граждан. А все попытки представить инициативу законодателей в виде запретительной меры, направленной на изоляцию нашего государства, не отражают ее сути.
«Мы исходим из того, что в современном цифровом мире универсальный и открытый характер интернета не должен вступать в противоречие с суверенным правом каждого государства на управление национальным информационным пространством и защиту интересов своих граждан», – заявил в упомянутом выше интервью «Известиям» секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев.
Как бы там ни было, важно понимать, что открытая, англоязычная модель глобальной сети уже не работает не только в Китае, для чьих властей контроль и цензура остаются приоритетом, но и большинстве западноевропейских стран. Глобальный интернет буквально распадется на части. Весь фокус в том, что процессы этого распада чаще всего надёжно спрятаны от обывательских глаз и лишь иногда подсвечиваются определёнными силами на конкретно взятых национальных примерах и обязательно в контексте притеснения демократических прав и свобод. Сегодня в центре внимания вновь оказалась Россия и, несомненно, для некоторых заокеанских партнёров Москвы такое положение дел может представляться весьма удобным.
